Гость журнала

Андрей Шишин

За 12 дней до салюта в честь снятия блокады 

(Из воспоминаний моего дедушки Васильева Алексея Леонидовича)

Вся наша страна только что отметила исторический день – ДЕНЬ 60-летия ПОЛНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ ЛЕНИНГРАДА ОТ БЛОКАДЫ.

В этой статье я бы хотел рассказать вам о том, как велись бои за Ленинград, в которых участвовал мой дедушка Васильев Алексей Леонидович. Вы увидите фрагменты рукописи новой книги моего дедушки, вы узнаете о том, как это было…

 1944 год

Мой дедушка рассказывает:

"Более месяца мы провели в хорошем, теплом доме в пос. Ольгино. Разумеется, нам никто ничего не говорил, но по всему чувствовалось - готовится наступление. И нас готовят к наступлению. Во-первых, не посадили на тыловой паек! Во-вторых, довольно часто устраивали нам продолжительные прогулки на свежем воздухе - марш-броски в полной боевой с минометами на вьюках. Время от времени нас водили в атаку на покрытые толстым слоем снега окружающие поселок холмы. Мы кричали "Ур-р-а!!" и, с винтовками наперевес, бросались телом раздвигать снег...".

К этому времени мой дедушка перестал быть связистом, бегающим под огнём с катушкой телефонного провода и превратился в минометчика. Он показал мне свой "Фронтовой блокнот" с боевыми свойствами и тактико-техническими данными его нового оружия -  82-мм миномета.

Понимая, что лучше чем дедушка мне пока не написать, цитирую фрагменты его рукописи "От красноармейца до подпоручника".  

СНЯТИЕ БЛОКАДЫ ЛЕНИНГРАДА

"Предстоит пеший переход из Ольгино на наши старые позиции. Узнал, как идем через город. Это надо же! Проходим по Кировскому проспекту, а это значит, что пересечем ул. Мира, а от перекрестка - меньше 400 м до дома 19-в, где живет мама...  Словом, пошел уговаривать начальство.

... Маму я не застал. А ведь эта встреча могла быть и последней - в бой уходили. Оставил записку:

«Мама! Мы сегодня вечером уходим. Буханку хлеба, полбанки консервов, пол-рыбы и половины крупы отнеси, пожалуйста, Золотницкой и передай ей тоже, что мы уходим!

    Чемодан л-та Татаринцева. Кроме него никому не отдавай! Винегрет я съел и водку выпил.

Ну, будь здорова, не волнуйся!

13.1.44.  Леша»

Дальше было так. На Марсовом поле я своих не нашел. Дальнейшего маршрута не знал...     Отлично помню, как прошел КПП у Красненького кладбища. Там, в ожидании пропуска топталось какое-то подразделение. Подошел поближе - штрафники. Это был шанс: штрафники, как теперь бы сказали, действовали "по понятиям". Представился командиру, попросил разрешения обратиться, объяснил ситуацию... Командир на секунду задумался,  внимательно меня оглядел - одеты все были одинаково - в полушубках, но у меня ... были погоны. "Встань в середину!". Солдаты подвинулись.  Так внутри строя штрафников я пошел воевать дальше.

Наши землянки нашел быстро: как-никак все Дачное исходил, избегал и на животе исползал за полтора года.... Но землянки были ПУСТЫЕ. Оставалось думать, что просто один я шел быстрее. Я тогда еще не знал основное туристское правило: "При всех неясных обстоятельствах надо ложиться спать", но поступил именно так - интуитивно. А потом пришла наша рота...". 

 Далее дедушка подробно рассказывает мне как для них начинался день 15 января 1944 года:

"...Нас двое: командир минометной роты, старший лейтенант Кузнецов и я - сержант Васильев. С нами еще - РБС - радиостанция батальонная. Сидим в яме, под остатками бетонных плит бывшей железнодорожной станции. Слева от нас, в похожей яме, командир роты тяжелых 120 мм полковых минометов, с ним два телефониста. Справа, метрах в 20-ти знакомый радист, вместе учились на курсах, с полковой радиостанцией. На карте это место называется "Платформа Лигово".

Раннее январское утро, холодно. Уже прошло несколько часов, как мы все приползли сюда. Говорить  громко нельзя, шевелиться нельзя, - ничего нельзя: мы на "нейтральной полосе". Впереди, совсем рядом, немцы, сзади окопы нашего переднего края.

У всех задача - корректировать огонь наших минометных рот, огнем поддерживать пехоту. Так начинался для меня день 15 января 1944 года, день, которого ждали и ленинградцы, и защитники Ленинграда. До ровных  900 дней  блокады оставалось еще почти две недели...

Тогда не получилось прорыва немецкой обороны на нашем участке. В этом и наша вина. Когда наступил час Х - начало артподготовки по всему фронту, от залива до Невы стреляло все. Стреляла и наша минометная рота - но стреляла без корректировки огня: мои позывные рация на огневых НЕ СЛЫШАЛА... И я огневые не слышал. Зато эфир был переполнен активными переговорами немцев ...

Очень скоро, не дожидаясь конца артподготовки, не подавленные огневые средства немцев на нашем участке открыли такой шквальный огонь, что только бетонные плиты и спасали... Телефонный кабель 120 мм минометчиков, наших соседей слева, разорван в клочья. Из посланных на линию один за другим телефонистов  один был убит, другой тяжело ранен.

И сейчас вижу, как поднимавшаяся в атаку пехота не успевала дойти до того места, где были мы - ложилась под неприятельскими пулями. Многих мы недосчитались.

От того - первого дня прорыва остался у меня в районе сердца (врачи-рентгенологи всегда пугаются...) маленький осколок разрывной пули, ударившей в радиостанцию, за которой я лежал. Когда следующей ночью выползли с нейтралки, кровь уже почти не шла, заклеили - и все, как бы и не считалось... Даже справки о ранении не дали, да я и не просил (шутка). Теперь-то откликается..."

 Дальше я услышал в голосе дедушки какие-то радостные нотки. У него даже глаза засверкали. Он вспоминает, что:

 "Дальше пошло веселей. По-видимому, нас перевели во 2-й эшелон... Помню построение полка на большой поляне в лесу. Зачитывается приказ. Убежден, что в нем была торжественная преамбула, но в памяти сохранилось только чтение длинного списка фамилий и среди них:

... Сержант Васильев А.Л. - награждается медалью "За отвагу", ...

Мы уже знаем, что это максимум, чем может наградить командир полка. Самих медалей "не подвезли" - писарь выдает справки. После войны, кто выжил, обменял справку на медаль. Я обменял".

 Дедушка продолжает свой рассказ, предупредив, что выстроить стройную цепочку воспоминаний невозможно. Вот, что сохранила его память:

Наган

Старшину Столярова назначили командиром трофейно-похоронной команды полка. После построения он подошел ко мне и торжественно вручил наган - в кобуре, с запасом патронов и широким офицерским ремнем. Номер нагана я, на всякий случай, записал в красноармейскую книжку.

Расплющенные на дороге...

Действительно, идем во втором эшелоне. Немцы отступают, но оставляют на перекрестках дорог заслоны - 10-12 человек. Их задача - прикрывать отход, задерживать продвижение наших войск, выигрывать время. По сути, это - смертники. Идущие впереди нас части разворачиваются, несут немалые потери. Подойдя к таким местам недавних боев, обычно видим одну и ту же картину: несколько больших серо-зеленых лепешек на дороге. Это - бывшие солдаты Вермахта, стоявшие до конца. По ним так и поехали.

  Перечитываю свои собственные письма домой, бережно все до одного (которые дошли, конечно) сохраненные моей мамой. Вот, первое с начала наступления, - датировано 22 января, написано карандашом, на немецкой бумаге:

«Здравствуй, мама!

Пока жив, здоров. Продолжаем наступление. Если не будет писем, очень не волнуйся, их трудно послать. Всем привет.»

Исчерпывающая информация (!): жив, здоров - пока, правда...

Следующее письмо дает представление о темпах наступления. Наши места - это Волосово, примерно 80 км по железной дороге от Ленинграда.

«Здравствуй, мама!

Пока жив, здоров! Подходим к нашим местам, только, пожалуй, пройдем правее. Пока все идет прилично: фрицев битых много, пленных, оружия тоже.

 Хотя и тяжело достается, но приятно наступать! Знаю, что вы, по крайней мере, теперь вздохнете свободно. Ты за меня меньше волнуйся: что суждено, то будет, а этим не поможешь, хуже себе сделаешь.

Передавай всем привет. Будь здорова!

26.1.44.  Леша

P.S. Завтра ты именинница - поздравляю и желаю всего наилучшего.»

Быт

Почти как в известной басне: "и под каждым им кустом был готов и стол, и дом...". Во втором эшелоне "стол" обеспечивал старшина. Как он это делал, нас особо не интересовало. Почти каждый обзавелся очень удобным плоским немецким котелком с крышкой, в которую можно было и кашу положить, и под черпак с чаем подставить. Все это готовилось на ходу, в едущей в наших рядах походной кухне. Гениальное изобретение. Утром и вечером из кухни все и выдавалось. По сто грамм старшина разливал лично.

Помывка

Прошел слух, что идем мыться. Слух оправдался....

В лесу обосновался БПО - банно-прачечный отряд. Несколько больших длинных палаток. Первый этап - предбанник, где забирают твое грязное белье со вшами: почти каждый набрал этой живности, - это в кипячение и стирку, отдельно забирают брюки и гимнастерку - это в агрегат, ласково называемый "вошебойкой", а вот как дезинфицировали наши полушубки - не знаю. Из большой бочки велено брать весьма вонючую мазь и добросовестно промазать все волосистые места. Следующее отделение палатки - мойка. Дают по кусочку хозяйственного мыла и, - не очень щедро, - 2-3 тазика горячей воды. Не возбраняется выскочить на улицу и поваляться в снегу.... Третий этап - одевание. Получаешь чистое белье и пытаешься в куче брюк и гимнастерок отыскать свое. Наверное, давали и новые портянки, но не помню.

Я считаю, что в Москве, на Поклонной горе должен стоять  памятник ЖЕНЩИНЕ НА ВОЙНЕ и все проходящие должны ЕЙ низко поклониться.

Бой за деревню на левом берегу реки Луги

Дав вкусить счастья помывки, нас опять перевели в 1-й эшелон. "И тут пошла уж музыка не та...".

Где-то в низовьях  реки Луги, в лесу, не выходя на открытый берег, мы были остановлены.

Возможно, надо пояснить, что когда я пишу "мы", "нас" и т.д., - я имею ввиду нашу минометную роту или, самое большее, - стрелковый батальон, куда входили еще три стрелковых роты, пулеметная рота, взвод связи, санвзвод, хозвзвод, штаб батальона. Всего человек 450 - 500. Выше батальона мой кругозор уже не распространялся.

Наблюдаем. На том, более высоком берегу небольшая деревня. Отстоит от берега метров на сто - сто пятьдесят. Там немцы.  Деревня не разрушена. Ее и предстоит брать нашему батальону...

Роте приказано подготовить минометы к стрельбе. Пулеметчики расположились на флангах. Пехотинцы стали по льду перебегать речку и скапливаться  под прикрытием ее высокого берега. Мы ждем команду на открытие огня. Надо бы сделать пристрелку...

Напряжение нарастает. Надо бы сделать пристрелку...

Вдруг до нас долетают звуки сильной  ружейно- пулеметной стрельбы, еще минута, и небольшие фигурки вылезают на берег, бегут по полю и падают под встречным огнем немецких пулеметов из деревни.

Мы все еще ждем команду на открытие огня. Еще можно!

Бьют наши пулеметы. Снова поднимаются фигурки. Но как их мало. Доносятся разрывы гранат. Теперь мы стрелять уже не можем.

Поступает команда: "Минометы на вьюки! Двигаться к деревне". Быстро переходим речку, поднимаемся на обрывистый берег. Перед нами открытое пространство до самой деревни.

И все это пространство от берега до плетней у домов выложено..., можно сказать иначе - выстлано телами наших солдат.... Кто-то шевелится: еще жив...

Когда мы, осторожно ступая между телами, подходили к деревне, оттуда вывели небольшую кучку немцев (кто-то сказал, что обороняли деревню всего 18 человек, часть погибла при штурме...), сняли с них все "лишнее", в первую очередь часы, поставили к плетню и ... расстреляли. Я до сих пор не знаю ответа - надо ли было это делать? Но слишком велико было психологическое напряжение.

Похоронная команда приступила к своей работе, раненых - в медсанбат, живых ждали новые деревни. Неотступно  гложет мысль - почему не было команды минометчикам на открытие огня?

И еще письмо. Написано на бланке "Feldpost", наверное, я хотел похвастаться трофеем, а может, другой бумаги не было? Письмо датировано 2 февраля:

«Жив, здоров. Продолжаем наступление. От вас уже очень далеко. Хотел бы одним глазком взглянуть, что сейчас делается в Ленинграде? Какое у вас было настроение во время салюта?»

Поговорите с ленинградцем (сколько их осталось-то?) о днях блокады, он скажет: "Было трудно... но ничего, стояли...". Спросите о салюте. Вряд ли он сумеет сдержать дрожь в голосе. А сколько может рассказать не вдруг набежавшая слеза!

Знаменитый ленинградский салют   27   января   1944   года!   До конца войны оставалось еще почти полтора года. Но этот салют уже был символом Победы. Ленинград выстоял! Ленинград победил!".

 Вот так всё и происходило, в жизни простого сержанта. А потом дедушку ранило... А потом он попал в Польскую армию... Но это уже другие истории.

 Источники:

1. А.Л. Васильев. " От красноармейца до подпоручника". Рукопись моего деда.

2. Личные воспоминания моего дедушки А.Л. Васильева.

А.Л.Васильев, фото 1944 года

Оглавление