Музы в гостях у Клио

Алексей Курбатов

Художник и писатель

(Илья Репин и Лев Толстой)

Трудно найти художника, который так широко и многогранно отразил свою эпоху, жизнь своего народа, как это сделал Репин. Не было такой социальной среды, таких  жизненных вопросов, мимо которых он прошел бы.

Репина  увлекала  история народа,  но главной темой его творчества была современность. В произведениях Репина горячо пульсирует жизнь с её боевыми злободневными проблемами. Репинские  картины всегда драматичны, полны внутреннего напряжения, действия. В них разрешаются сложнейшие социальные и психологические конфликты.

Живописный язык Репина необычайно обогатился по сравнению с творчеством первых передвижников. Цвет, свет, композиция, самый живописный мазок служат не только реальному изображению людей и событий. Все художественные средства в руках  гениального живописца передают как можно ярче, эмоциональнее существо характера человека, его психологическое состояние, отношение к  событию, в котором он участвует.

Образы Репина действует прежде всего на наши чувства, они оставляют в душе глубокий след. Такие произведения, как «Иван Грозный  и сын его Иван», как портреты М..П. Мусоргского, Л. Н. Толстого, запоминаются надолго, навсегда.

7 октября  часов около семи вечера в дверь дома в Большом Трубном переулке, где жил Репин постучали. Репин открыл и … «Представляйте же теперь мое изумление, - пишет он на другой день Стасову, - когда увидел воочию Льва Толстого самого! Портрет Крамского страшно похож. Несмотря на то, что Толстой постарел с тех пор, что у него отросла огромная борода, что лицо его в ту минуту было все в тени, я все-таки в одну секунду увидел, что это он самый! По правде сказать, я был даже доволен, когда порешил окончательно, что он у меня не будет: я боялся разочароваться как-нибудь, ибо уже не один раз в жизни видел, как талант и гений не гармонировали с человеком в частной жизни. Но Лев Толстой другое – это цельный гениальный человек, и в жизни он так же глубок и серьезен, как и в своих созданиях… Я почувствовал себя такой мелочью, ничтожеством, мальчишкой! Мне хотелось его слушать и слушать без конца…

И он не был скуп, спасибо ему, он говорил много, сердечно и увлекательно.

Ах, все бы, что он говорил, я желал бы записать золотыми словами на мраморных скрижалях и читать эти заповеди поутру и перед сном…»

Эта встреча произошла в Москве в 1880 году. С того вечера началось личное знакомство Репина с Толстым, а вместе с ним и та близость, которая связывала двух русских мудрецов в течение тридцати лет, до конца дней писателя.

Репин любил перебирать в памяти минуты, проведенные с Толстым. Он с волнением ждал  того вечернего часа, когда, окончив напряженные поиски новых образов и их живописных решений, отложив палитру и кисти, шел он в Левшинский переулок дому Толстых, и оба они отправлялись бродить по Москве. Сколько здесь рождалось мыслей, какие наболевшие вопросы обсуждались на притихших вечерних улицах!

А иногда Толстой сам приходил к Репину. Он с вниманием разглядывал его полотна и тут же высказывал множество неожиданных соображений, всегда конкретных, ярких. Репин говорил, что он будто чувствовал, как расширялся и просветлялся его кругозор после бесед с Великим Львом. Так называл общий друг Репина и Толстого Стасов.

Репин преклонился перед гением Толстого, как преклонились перед ним все, жившие в эпоху величайшего писателя земли русской. В мемуарах, письмах Репин отмечает человеческое обаяние его выходящей из обыденных рамок натуры. «Все чувства жизни и страстей, - рассказывал Репин, - лились в нём через край. Если Лев Николаевич смеялся, то веселее всех, заразительнее всех. Если Толстой пахал, то с глубоким сознанием важности этой  тяжелой физической работы. Если он говорил, то собеседник слушал словно загипнотизированный».  Где бы он ни появлялся, - говорит Илья Ефимович, - тотчас выступает во всеоружии нравственный мир человека, и нет более места никаким низменным житейским интересам.

Для меня духовная атмосфера Льва Николаевича всегда была обуревающей, захватывающей».

В одно из посещений Ясной Поляны Репин сопровождал Толстого, когда тот отправился пахать поле крестьянки-вдовы. Часов шесть подряд Толстой ходил за плугом. Солнце поднималось, тени становились короче, посконная рубаха Толстого все больше темнела от пота и земляной пыли. И «в этом ничтожном облачении, - говорит Репин, - грозно, с глубокой серьезностью, светились из-под густых бровей и проницательно властвовали над всем живые глаза великого гения не только искусства, но и жизни…»

Преклоняясь перед гением Толстого, принимая всем сердцем его деятельность народного заступника, репин отрицал толстовскую философию тех лет – «непротивление злу насилием». Он называл ее проповедью рабства и говорил, что христианство вообще «…это смиренное самоубийство всего, что есть лучшего и самого дорогого и самого высокого в человеке».

В многочисленных зарисовках Льва Толстого, в живописных, акварельных, и даже одном скульптурном, портретах Репин утверждает колоссальную силу духа писателя, могущество его творческого интеллекта.

Известно, что Репин всегда по-художнически горячо влюблялся в портретируемого. Так было у него и с Толстым. Не только идеи, мысли, творчество писателя были дороги ему, но и каждая черточка внешнего облика вызывала восхищение художника: «Вырубленный задорно топором, он моделирован так интересно, что после его, на первый взгляд, грубых, простых черт, все другие покажутся скучны… Необыкновенно привлекательны и аристократически благородны были его губы. Широкий рот очерчивался смело, энергично, углы тонко извивались, прячась под львиными усами. Середина губ так плотно и красиво сжималась, хотя и мягко: их хотелось расцеловать. Очертание всего рта было классически прекрасно».

Эти слова Репина о Толстом наглядно показывают, как чувство любви к натуре помогало художнику увидеть в портретируемом самое главное, самое человечное.

Доказательством этому служит репинский портрет Толстого, выполненный в 1887 году.

Величаво высится на холсте фигура Толстого. Плавен и четок рисунок, очерчивающий ее силуэт на светлом фоне. Покоен и монументален контур широких плеч. Неторопливо и легко легла на ручку кресла его большая грубая ладонь. Широкая сизая борода и непокорные клоки волос обрамляют крепко скроенное, с характерными крупными, незабываемыми чертами, лицо. Все просто и величественно в фигуре Толстого, одетого в просторную рубаху, подпоясанную крестьянским сыромятным ремнем.

Лев Николаевич оторвался от книги, которая покоится на его коленях, переложенная пальцами в том месте, где он прервал чтение. Сейчас он вернется к ней. Художник застал его в тот момент. Когда он задумался, собирая свои мысли, рожденные книгой. Его серые, затененные глаза под «грозными нависшими бровями» пристально глядят и думают, и проникают в самое существо человека… Мы словно присутствуем при рождении творческих замыслов и образов писателя.

Какая собранность и могучая воля в этой так свободно и непринужденно сидящей фигуре, в этих морщинах-бороздах, легших по огромному ясному лбу!

Портрет строг и благороден по колориту. Он выдержан в зеленовато-коричневых тонах, таких же спокойных, как поза, взгляд, руки сидящего в кресле человека.

Стасов, стараниями которого была завязана дружба между Толстым и Репиным, писал: «Я только радуюсь и восхищаюсь, что современником Льва Толстого был такой художник, как Репин, который передал его натуру, жизнь, взгляд, мысль так, мне кажется, никто больше не в состоянии был бы передать».

Используемая литература:

Э.И. Голубева, А.А. Крестинский, Э. В. Кузнецова. Беседы о русских художниках. Вторая половина XIX века 

Оглавление