Первым бросил якорь в порту Александрии сын Помпея. Его отец разругался со своим соратником, Цезарем, и перешел на сторону Сената, против которого Цезарь затеял войну. Помпеи просил помощи. Клеопатра решила, что ставка на римский Сенат будет верной, и выделила 50 кораблей со вспомогательным войском в придачу. Войска не помогли. Старший Помпеи был разбит Цезарем и совершил роковую ошибку - побежал в Египет. В ту пору сама Клеопатра жила уже не во дворце, а в походном шатре. Сановники подняли бунт из-за того, что она ввязалась в римские распри, не советуясь с ними, науськали подросшего брата на сестру - а он и без того терпеть ее не мог - и вынудили царицу спасаться бегством. Как раз в этот момент появился Помпей. Увидев на горизонте его корабль, сановники юного Птолемея решили, что стоит выслужиться перед победителем и наказать побежденного. Едва 58-летний Помпеи ступил на берег у стана фараона, как ему вспороли живот и отрезали голову. Следом за Помпеем в Египет прибыл сам Юлий Цезарь. Он высадился в порту Александрии, надеясь настичь Помпея и пожурить бывшего соратника и друга. И тут ему принесли голову. При множестве свидетелей Цезарь прижал ее к груди, поцеловал и пустил слезу. А потом с горя заперся в опустевшем царском дворце.  

Сановники решили расправиться с наглецом, полагая, что, уничтожив Цезаря, они угодят Сенату, а тот поможет им справиться с Клеопатрой. Они убедили ее брата двинуться обратно, в Александрию, и выкурить Цезаря из родового гнезда Птолемеев. Цезарь и сам был бы рад уплыть, ведь при нем было только малочисленное войско, но с севера задули сезонные ветры, да так крепко, что ни отгрести, ни оттолкнуться. И тут произошло то, что изменило весь ход древней истории. Как-то глубокой ночью появился перед Цезарем невзрачный грек с огромным мешком, в каких местные обычно таскали постельное белье. Видимо, прошел во дворец через потайной ход. "Тебе подарок, Цезарь!" И тут произошло самое романтическое знакомство всех времен и народов - из мешка вылезла Клеопатра. Ему - 54. Ей - 20, она - признанная всеми современниками красавица. А о тембре ее голоса говорили, что он был просто волшебным. Еще ум, образованность, манеры. Цезарь был сражен и с первым поцелуем пообещал вернуть Клеопатре трон.  

Слово Цезаря обернулось длившейся восемь месяцев баталией, в которой две трети Александрии сгорело (в том числе и знаменитая библиотека). Греки одолевали. Эта нелепая кампания оказалась в жизни Цезаря самым опасным предприятием, куда опаснее Галльских войн. Если бы не помогли правители Пергама, Цезарь бесславно бы кончил свою жизнь. На пару с пергамским царем он одолел врага. Трон Клеопатра получила так же внезапно, как Цезарь - ночной подарок: ее брат утонул. Путешествие Клеопатры в Рим один поэт того времени назвал "паломничеством любви и смерти". Жители Вечного города ахнули, увидев кортеж чужеземной царицы. Колесницы, сверкающие золотом, черная река рабов-нубийцев, ручные газели, антилопы и гепарды. Египетская богиня в царских одеждах и со священной золотой змеей на лбу.  

Римлян Клеопатра злила. Поползли слухи, что Цезарь собирается стать фараоном и перенести столицу в Александрию. Наконец у ближайших соратников диктатора нервы сдали. 15 марта 44 года до Р. X., нанеся Цезарю 23 ножевых удара, они "спасли" Рим от того, в ком начали подозревать воплощение чужеземного бога Амона. Когда вскрыли завещание Цезаря, оказалось, что своим наследником он назначил племянника Октавиана, будущего Августа, а своего родного, не официально признанного им сына от Клеопатры не помянул ни единым словом. Клеопатре ничего не оставалось, как бежать в Египет от назревавшей в Риме смуты. Вернувшись в Александрию, царица не ввязывалась в римские распри и сидела тихо, пока за морем шла война между убийцами Цезаря и жаждавшими мщения Октавианом, Антонием и Лепидом. Триумвират взял верх, Марк Антоний получил в управление восточные провинции. И сразу решил приняться за царицу, бездействие которой было приравнено к предательству. А Клеопатра, недолго думая, собрала флот, золото и полетела по волнам туда, откуда он послал ей гневное письмо с упреками. В Таре, нынешний Тарсус, город на юго-востоке Турции.  

Антоний ожидал ее на берегу реки, неподалеку от Тарса, когда появился корабль богини Венеры с алыми парусами, позолоченной кормой, посеребренными веслами. Клеопатра увидела обомлевшего Геракла. Статью и внешностью Марк Антоний вправду напоминал греческого героя, каким его изображали скульпторы. Вместо гневных речей от обомлевшего Антония последовало приглашение отобедать вдвоем. Клеопатра устроила ему четырехдневный пир на корабле, по колено засыпанном лепестками роз, а потом внезапно отбыла домой. Антоний три ночи не спал, отдал пару приказов и помчался за ней. К этому времени Октавиан потерял терпение. Депо пошло к войне, и римский Сенат очень умно объявил эту войну не Антонию, а Клеопатре. С одной стороны, получалась не гражданская бойня, а нормальный международный конфликт. С другой - был дан выбор Антонию: либо кончать загул и возвращаться к жене, либо лезть на рожон за любовницу. Собираясь навстречу римским войскам, Антоний не хотел брать с собой Клеопатру. Она пригрозила, что не даст ему денег, и он сдался. И вот 200 судов египетской эскадры двинулись в путь.  

2 сентября 31 года до Р. X. в Адриатике у мыса Акций произошло морское сражение, которое решило разом все судьбы - и Клеопатры, и Антония, и всего Египта. По правде говоря, судьбы были решены не раскладом сип и не тактикой боя. В самый разгар битвы, когда еще никто никого толком не одолевал, Клеопатра вдруг велела поднять паруса и рвануть на юг. С ней случился внезапный приступ паники. И тут Антоний, не раз смотревший смерти в глаза, лично поднимавший в атаку легионеров, вдруг испугался: очертя голову прыгнул в какую-то лодчонку и налег на весла. Клеопатра его заметила и притормозила. Битва была проиграна. В отличие от стремительного, как ветер, Цезаря Октавиан подбирался к Египту целый год. Вместо того, чтобы собираться с силами, Антоний и Клеопатра устроили прощальные гастроли. Такого нескончаемого загула, бурлившего в царском дворце, Египет никогда не видел. Вино разливалось шире Нила, а яства словно обрушивались в утробы тысячи бегемотов.