А.С. Пушкин и А. Мицкевич

Татьяна Хороших

ведущая рубрики "История в фэнтези" исторического журнала Гимназии №248 "ВРЕМЕНА" (Санкт - Петербург)

Мицкевич на русском

Разве дрогнут твои Карпаты?

В старом роге застынет мед?

Михаил Кузмин 

второй удар из цикла "Форель разбивает лед"

 С творчеством Мицкевича я познакомилась недавно  и, можно сказать, случайно. А что в нашей жизни Его Величество Случай?

Вытаскивая из книжного шкафа свои журналы, я обрушила на пол и на себя стопку книжек в бумажных переплетах. Надо бы срочно засунуть все обратно, но наши книжные полки – это Загадка Лишнего Измерения. Что оттуда выпадает, обратно никак не помещается.

Книжки стопкой не влезали, пришлось распихивать по одной, рассматривая обложки. Одна из них меня заинтересовала. На титульном листе было что-то написано латиницей под портретом в стиле пушкинского времени.

Adam Mickiewicz Poezje Czytelnik - перепрыгивая через необычные сочетания согласных, прочитала я.

В голове у меня сложилась картинка: Институт Русской Литературы, лекция, Адам Мицкевич – самый известный польский поэт. Я поняла - надо писать. Книга была необычная. Стихи на одной странице были на польском языке, а на другой странице - на русском. У меня была возможность оценить звучание оригинального стиха.

Перевести в польского я не могла, а когда, с помощью со стороны, перевела, то поняла, что улавливаю только общий смысл.  Ведь для того чтобы переводить с чужого языка, да ещё и стихи, нужно иметь талант Поэта.

Меня заинтересовала украинская баллада «Воевода» (Дозор), в сборнике стихов она в переводе А. С. Пушкина.

Когда я сравнила подстрочник Мицкевича и перевод Пушкина мне показалось, что они не совпадают и по настроению, и по напряженности действия.

Я утвердилась в своей правоте, когда нашла статью Максима Малькова, приложенную к статье Анджея Дворского «Пушкин и польская культура».

Я бы хотела ее  процитировать: «Позволю себе остановиться на неточности, связанной с сопоставлением нескольких  стихов баллады  Мицкевича  "Czaty" c текстом пушкинского перевода. "В русской версии, - пишет М. Мальков, - возникает звучащий, правда, в ироническом ключе, но отсутствующий в оригинале мотив "промаха" Наума, а развязка сюжета, даваемая Мицкевичем - в духе самых виртуозных образцов криминального жанра - в последнем слове последнего предложения ("I ugodzit w sam teb - wojewody" - "И попал прямо в лоб воеводе"), становится ясна читателю несколько раньше:

Воевода закричал,

Воевода пошатнулся...

Хлопец, видно, промахнулся:

Прямо в лоб ему попал"

(с. 231; курсив М. Малькова).

На самом деле, пушкинский текст также построен на неожиданности развязки, и развязка эта наступает, как и у Мицкевича, именно в последнем стихе  (последние два слова), несмотря на то, что слово "воевода" у Пушкина возникает много раньше (М. Мальков подчеркивает значимость этого обстоятельства курсивом).

Пушкин пишет: "Воевода закричал", но поведение воеводы еще не мотивировано (кричать можно, например, от удивления, испуга, гнева). Следующий стих ("Воевода пошатнулся") загадку не разрешает: "пошатнуться" человек может и вследствие какого-либо потрясения или недомогания. Затем Пушкин вводит ложную мотивировку поведения воеводы: "Хлопец, видно, промахнулся": поскольку предполагается, что хлопец будет стрелять именно в любовника воеводовой жены, крик пошатнувшегося воеводы естественно рассматривать как выражение негодования по поводу этого промаха, причем само замечание о промахе может быть интерпретировано как принадлежащее воеводе или, точнее, отражающее его восприятие происходящего.

И только из последнего стиха становится ясно, что замечание это принадлежит не воеводе, а автору, причем неожиданность развязки подчеркивается "недоумением" повествователя и заведомо неверным предположением ("Хлопец, видно, промахнулся"): произошло именно то, что не могло произойти (кстати говоря, иронический эффект, о котором упоминает М. Мальков, - следствие именно сложной игры на границе восприятия персонажа и автора).

Итак, Пушкин вполне точно отразил в своем переводе (конечно, не являющимся "буквальным") саму структуру "криминальной" развязки стихотворения Мицкевича, причем, по-видимому, вступил с ним в поэтическое состязание, усилив, а не ослабив неожиданность этой развязки».

Я ещё хотела бы сказать несколько слов о «Крымских сонетах» - результате пребывания Мицкевича на юге России.

Эпиграфом к сонетам стоит строка Гёте «Кто хочет поэта постичь, должен отправиться в страну поэта». 

Крым – это знакомо. В начале 1825 Мицкевич получает назначение в Одессу, откуда в сентябре уезжает в Крым. Сонеты были навеяны дорожными впечатлениями. Они (сонеты) близки по своему духу русской литературе того времени, для которой Крым и Кавказ стали настоящим романтическим символом. В Крым и Одессу и Пушкин также ездил по казённой надобности (в южную ссылку).

Я предлагаю читателю сравнить два перевода стихотворения «Stepy Akermanskie» («Аккерманские степи») Мицкевича.

Один - В. Бенедиктова - известного переводчика, а другой - И. Бунина – гениального русского писателя.

Бунин особенно остро чувствовал красоту русской земли, что и отразилось в его переводе. Вспомните «Листопад», когда будете сравнивать переводы. Просто удивительно, как по-разному можно увидеть одно и тоже и как по-разному можно об этом рассказать.

АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ

/Перевод В. Бенедиктова/

Сухой океан подо мной; колесница

Зеленую хлябь рассекает, как челн,

Кораллы бурьяна обходит и мчится

По бездне цветов, средь растительных волн.

Нигде ни тропы, ни кургана! Мы стали.

Нет звезд путеводных: повсюду лишь мрак.

Вот — облако светлое!.. Вот — не заря ли?..

Нет! — Днестр это; там — Аккерманский маяк.

Стоим мы. Как тихо! Доходит до слуха

Полет журавлей с высоты... Чу! Дрожит

Там листик!.. Я слышу, как змейка скользит

По травке... В тиши я напряг свое ухо

Так сильно, что зов из Литвы будь — и тот

Я б слышал... Поедем. Никто не зовет.

 АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ

/Перевод И. Бунина /

Выходим на простор степного океана.

Воз тонет в зелени, как челн в равнине вод,

Меж заводей цветов, в волнах травы плывет,

Минуя острова багряного бурьяна.

Темнеет. Впереди — ни шляха, ни кургана.

Жду путеводных звезд, гляжу на небосвод...

Вон блещет облако, а в нем звезда встает:

То за стальным Днестром маяк у Аккермана.

Как тихо! Постоим. Далеко в стороне

Я слышу журавлей в незримой вышине,

Внемлю, как мотылек в траве цветы колышет.

А где-то скользкий уж, шурша, в бурьян ползет.

Так ухо звука ждет, что можно бы расслышать

И зов с Литвы... Но в путь! Никто не позовет.

Список литературы:

Adam Mickiewicz Poezje Czytelnik

Дворский Анджей «Пушкин и польская культура»  Пер. с польск. и послесл. Максима Малькова. - СПб.: Визер, 1999. - 247 с. - 3000 экз. 

На фото: "Пан Тадеуш", рисунок Вероники Кулицкой, Гимназия №1, Новогрудок.

Оглавление