Санкт - Петербург

Андрей Шишин

Невский пятачок

Прошедшим летом я ездил на невский пятачок. 

Невским пятачком назывался небольшой участок на левом берегу Невы в районе Московской дубровки, размерами примерно км. на км. 

В апреле 1942 г. невский пятачок перешёл к немцам. В Энциклопедии «Великая Отечественная война 1941 – 1945» можно прочитать: «Воспользовавшись внезапно начавшимся на Неве ледоходом, который отрезал защитников «Невского пятачка» от правого берега реки, немецко - фашистские войска после нескольких дней ожесточенных боёв 29 апр. 1942 ликвидировали плацдарм. Однако 26 сент. войска Невской оперативной группы снова овладели плацдармом на лев. берегу Невы против Невской Дубровки (в р-не Московской Дубровки) и вели борьбу за него вплоть до прорыва блокады Ленинграда в янв. 1943.

При прорыве блокады с плацдарма наступала 45-я стрелковая дивизия, сковавшая значительные силы противника на правом фланге ударной группировки фронта».

Узнав о том, что я пишу сочинение о Невском пятачке, дедушка заставил меня (а я сопротивлялся) прочитать фрагмент из книги его воспоминаний: «От красноармейца до подпоручника»

…В первых числах сентября – точно не скажу, – мы оказались «на окопах» на правом берегу Невы в районе Невской Дубровки. Помнится, что в деревне уже никого не было, дома стояли пустые, и около них копошилось много кур. Устроились мы в одном из таких домов. Получили задачу рыть окопы прямо по высокому берегу, на котором красиво расположились дома, выделили «дежурного по кухне» и отправились на знакомую работу.

Так и пошли дни.  Дежурный посмелее отлавливал курей, - менее смелые ограничивались сбором яиц, - накапывал картошки, собирал всякие овощи… Хлеб откуда-то привозили и выдавали руководители. Как было с маслом – не помню, но впечатление, что ели что-то вкусное – сохранилось.

Наступила моя очередь дежурить. Покормил команду завтраком и принялся за приготовление обеда. Схема известная: походить по огородам, накопать, нарвать, почистить, нарезать… Масштабы, правда, большие  команда многочисленная (а вот, сколько – даже приблизительно не скажу). В доме была русская печь и большая плита при ней – типовая конструкция, как в Васиной Ниве. Варили еду во вместительных чугунках.

Внимание привлек шум: над деревней летали самолеты. Вышел на крыльцо посмотреть. Увидел уже знакомый самолет с черными крестами и услышал нарастающий свист. Инстинктивно бросился в дом (под крышу что ли?), плюхнулся на пол и прижался к стене… Разрыв, звон бьющихся стекол… дом подпрыгнул, но устоял.

Слегка очухавшись, пошел «на разведку». Первое, что увидел – развороченное окно и стоящие на плите чугунки с едой, обильно усыпанной битым стеклом.… Второе – снаружи, около дома увидел воронку…  Я вижу эту воронку и сегодня. Небольшая, метра полтора в диаметре, частично подходит под дом, как раз под ту стенку, к которой я изнутри дома прижимался.… Третье – это была небольшая группа немцев, медленно, в открытую подходящая к противоположному берегу Невы. Вырытые нами окопы занимает жиденькая цепочка красноармейцев, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками.

Пока я сосредоточенно размышлял над проблемой: «Что делать?», прибежали запыхавшиеся ребята и внесли ясность: «Уходим! Велено собраться в лесу за деревней».

Нас гонят: «Берите всю еду, какая есть, и дуйте в город!». Выдают по буханке хлеба, картошки - сколько хочешь на полях и в огородах. Марш-бросок ночью через Колтуши, 30 км. Постепенно выбрасываем картошку. Вы представляете, как я потом жалел об этом?

Много, много лет спустя случайно выяснилось, что были там мы вместе со старшим преподавателем кафедры строительной механики корабля и бессменным заместителем декана кораблестроительного факультета, бесконечно уважаемым всеми студентами и сотрудниками С.И.Репиным. Выяснили, поахали-поохали, поудивлялись - и все. Опять не хватило понимания того, что записать бы все это в деталях надо. Ведь кусочек истории родного института!

Но я все-таки нашел Сергея Ивановича, давно ушедшего на пенсию. Уговорил написать для книги о нашем пребывании «на окопах» в районе Невской Дубровки. Вот как он запомнил этот день начала блокады Ленинграда.

…Привезли нас, как оказалось, в Невскую Дубровку на рытье окопов по высокому берегу Невы. Поселились в пустующих домах, вероятно, местные жители уже начали эвакуироваться. Ежедневно выходили на работу, рыли окопы и ходы сообщений. Грунт не очень тяжелый, песок, камни, копать не трудно. Дежурный готовил какую-то пищу для всех, но каждый подъедал свои личные запасы. Отчетливо помню, как быстро сокращались мои хлебные запасы, и как одолевали невеселые мысли, постоянно хотелось есть…

На противоположном берегу Невы, левее того места, где мы работали, видна 8-я ГЭС. Ее постоянно тревожили немецкие самолеты, а наши истребители (И-16, дюралевый каркас, обшитый прочной материей и единственная защита пилота – стенка кресла, толщиной не более 15 мм!) при налетах уходили в сторону, и только зенитные батареи пытались помешать пикировщикам. На нашей стороне было пока что спокойно.

Внизу, под нами, стоит баржа, на которой живут ребята из какого-то ремесленного училища. Они должны эвакуироваться через Ладогу. В ожидании отправки ребята слоняются по берегу, а во время налетов прячутся в эту баржу, как мыши. Не могу точно вспомнить, но кажется мне, что в последний день нашего пребывания в поселке в эту баржу угодил то ли снаряд, то ли бомба…

Шли дни. Обстановка становилась все тревожней. Снаряды стали долетать и до нас. Во время одного из обстрелов снаряд угодил в угол нашего дома и разворотил кухню. К счастью, никто из ребят не пострадал.

Отчетливо помню налет немецких истребителей на деревню, расположенную на другом берегу Невы, как раз напротив нашей «позиции». Там стояла зенитная батарея, стрелявшая при налетах на ГЭС. Ясным днем (погода тогда стояла прекрасная!) появились три истребителя, расстреляли батарею, подожгли деревню и убили людей, бегущих к воде.

Немцы подошли к реке. Нам, безоружным, оставаться в Невской Дубровке было уже нельзя, окопы стали занимать воинские части, а мы пошли в Ленинград.

Это была ночь с 7 на 8 сентября 1941 г. По  шоссе сплошным потоком идут люди, везут тележки с домашним скарбом, тащат на себе мешки, детей. Темно, тепло и…. тишина. Люди не разговаривают, все подавлены. Слышно как поскрипывают колеса, шаркают ноги. Тревожно. За спиной полыхает зарево, слышна стрельба…

Мы шли своей группой. Где-то по дороге увидели сарай с сеном и решили остаток ночи поспать. Утром 8-го пришли на Пороховые.

Здесь, у моста через р. Охту, бы устроен КПП, и в город пропускали только по предъявлении паспорта с ленинградской пропиской. К середине дня я был уже дома в Парголове. В этот день замкнулось кольцо вокруг города, и был сделан по нему первый выстрел.

Позже, во время работы в ЛКИ, случайно узнал, что в той группе студентов был и А.Л. Васильев и что именно он дежурил по кухне, когда снаряд попал в наш дом. И что в том сарае, зарывшись в сено, мы были рядом.

Существует поговорка: «Врет как очевидец», прекрасно известная всем, кто занимается восстановлением событий. Вы только что прочитали об одних и тех же событиях в изложении двух серьезных и ответственных людей, бывших их свидетелями - очевидцами. И что мы имеем? Всю жизнь я считал, что все эти события проходили 8 сентября (у С.И. – 7-го), что деревню немцы бомбили (у С.И – обстреливали) и т.д. Кто прав? После очень длительных размышлений я пришел к заключению, что прав Сергей Иванович! У меня вдруг – именно вдруг, как блеск молнии, в голове наступило озарение – вроде знаменитой «Эврики» Архимеда: теперь я смог объяснить себе, как я мог видеть пожар на Бадаевских складах, который - уж это точно известно – был 8 сентября! И я видел эти гигантские черные облака дыма, надвигающиеся с востока на центр города. Вижу их отчетливо и сегодня.

Понадобилась подсказка Сергея Ивановича, чтобы я на один день сместил события в Невской Дубровке, и все понял. Мы действительно пришли в Ленинград утром 8-го.

По поводу бомбежки остаюсь при старом мнении. Хотя и знаю юридическую формулу: «После этого – не обязательно вследствие этого». То есть, если пролетел самолет – не обязательно он сбросил бомбу». 

В статье использованы мемуары моего деда Васильева Алексея Леонидовича.

Оглавление