Гость журнала

Виктор Львович Корчной

Гроссмейстер международного класса

"Я доволен тем, кто я есть"!

Встреча с коллективом издательства "ВРЕМЕНА" 

Алексей Курбатов,

ведущий рубрики «Музы в гостях у Клио»

Встреча творческого коллектива нашего журнала «ВРЕМЕНА» с гроссмейстером Виктором Львовичем Корчным состоялась10 февраля в нашей Гимназии.

 Несмотря на напряженный график своего пребывания в Санкт -  Петербурге (гроссмейстер прилетел лишь на пару дней), он все же нашел время, чтобы встретиться с учащимися 248 Гимназии.

 Великий шахматист произвел на меня очень хорошее впечатление. Человеку, сделавшему яркую шахматную  карьеру, уже перевалило за 70, но он все так же общителен, с большим чувством юмора и готов отвечать на любые вопросы.

В начале встречи с нами, Корчной кратко рассказал свою биографию.

Виктор Львович Корчной родился 23 марта 1931 года в Ленинграде. Окончил исторический факультет Ленинградского университета.

Он был четырехкратным чемпионом Советского Союза, победителем двух межзональных турниров на первенство мира, дважды побеждал в матчах претендентов, сыграл три матча с Анатолием Карповым за звание чемпиона мира по шахматам.

Из-за устроенной против него травли в 1976 году Корчной покинул СССР. Найдя в себе силы и мужество практически в одиночку бороться за мировую корону с молодым Карповым, Корчной приобрел огромную популярность на Западе.

Сегодня Виктор Львович живет в Швейцарии и является гражданином этого государства.

На встрече с коллективом журнала гроссмейстер В.Л. Корчной рассказал о себе и ответил на вопросы гимназистов.

Встреча коллектива журнала «ВРЕМЕНА»

с гроссмейстером  В.Л. Корчным

10 февраля 2005 года

А.Кудрявцев, директор Гимназии №248: Расскажите немного о своем пути гроссмейстера, об истории Вашего успеха и об истории Вашей борьбы.

 В.Л.Корчной: Сейчас недавно на русском языке появились книги о моих избранных партиях «55 партий белыми» и «55 партий черными». Скоро появится еще одна книга, как бы третья часть – моя автобиография. Она уже вышла в Швейцарии на русском языке. У меня в Москве есть два сотрудника, которые помогают мне писать. У меня нет писательского таланта, меня вынуждают писать обстоятельства. Один швейцарский журналист должен был писать мою биографию, он два года мучался, мучался, выяснилось, что он не способен и тогда я, за несколько месяцев, написал все, что я могу. Предисловие к моей биографии обещал написать писатель В. Войнович. Осенью этого года книга выйдет.

Мне 73 года и 10 месяцев. Я родился в Ленинграде и, когда началась Вторая мировая война, я жил здесь и был во время блокады в городе. Когда закончилась блокада, я пошел развивать свои способности. Я пошел во Дворец пионеров, в кружок художественного слова, в музыкальную школу, хотел играть на рояле, и в шахматный клуб пошел. Все сразу.

Но, чтобы дальше развиваться «по музыке» надо было иметь инструмент дома. Для этого у меня не было ни площади, ни денег. И музыкальную школу я бросил первой. Потому, что у меня не очень чистая дикция, я бросил художественное слово тоже. Но уже тогда я подумал, что шахматами я буду заниматься профессионально. Я так думал и вскоре стал чемпионом среди юношей. Потом я выиграл этот турнир еще раз.

Вообще, я не был вундеркиндом. Сейчас, например, один гроссмейстер появился в возрасте тринадцати лет на Украине – Корякин, другой гроссмейстер тринадцатилетний появился в Норвегии – Карлссон, а я, в возрасте тринадцати лет, только первые шаги шахматные делал. Звание мастера я получил в возрасте двадцати лет, звание гроссмейстера получил в возрасте двадцати пяти лет, зато, когда я получил звание гроссмейстера СССР, я получил значок № 17. Это значит, что я был семнадцатым гроссмейстером со дня рождения Советского государства. Ну вот, так это было.

Самым пожилым шахматистом, с которым я играл в юности, был гроссмейстер Левенфиш, который родился в 1889 году, а пару недель назад я сыграл с этим самым Карлссоном, который родился в 1990 году. Разница между ними составляет 101 год.

Компьютеров тогда не было для обучения. Были другие возможности. Вот, например, когда я еще не был мастером и мне было еще лет восемнадцать и был тогда известный мастер, гроссмейстер, сильнейших шахматист города Александр Толуш и он как-то сказал: «Дайте мне Корчного, я из него мастера сделаю». Я сказал: «Да ладно, сам стану». Ну и стал, где-то через годик. А потом в ученики к Толушу пошел юный шахматист по имени Спасский. Я посмотрел, как меняется его игра, и мне стало обидно, что я сам не пошел к Толушу, потому, что он бы меня научил многому. Это был шахматист, который очень много знал, у которого более–менее яркая игра. Вы попадаете к такому шахматисту и вы метеором поднимаетесь!

Спустя лет десять еще одна похожая вещь случилась. Я уже был чемпионом СССР. Это был год 1960; не пугайтесь, пожалуйста, мне еще не было тридцати лет. Только что Ботвинник играл матч с молодым шахматистом Талем, и проиграл ему. Перед этим матчем каждый из них через своих помощников предлагал мне перейти в его лагерь и работать с ним. Ботвинник предложил и Таль предложил. А я подумал так: «Я ведь сам собираюсь стать чемпионом мира. Зачем же я пойду к ним? Я что, шпионить буду?» И отказался. Хотя мне было чему поучиться и у того, и у другого. И потом, когда я сам все выучил и много энергии потратил для того, чтобы это выучить, когда я поднялся наверх и овладел тайнами игры, у меня с энергией хуже стало, а энергия – это одна из необходимых составляющих сильного шахматиста. Нужно, чтобы у шахматиста с энергией все было в порядке и в тот момент, когда энергия бывает нужна, нужно найти в себе силы для того, чтобы оказаться на высоте. Итак, я отказал им обоим.

В наше время шахматисты молодые думают по-другому. У Карпова побывали разные люди. Одним из молодых шахматистов, который работал с Каспаровым, был Крамник. Прошло несколько лет, и он показал Каспарову, что тому нужно было быть осторожнее и не брать Крамника в свой лагерь. Каспаров обучил его, и Крамник его обыграл. Так это получилось.

Я, таким образом, развивался медленно, и только в возрасте, где-то около сорока лет, вышел в число претендентов в борьбе за мировое первенство. Мне не хочется рассказывать обо всех перипетиях моей борьбы и, тем более, вспоминать вещи, которые мне не хотелось бы вспоминать.

Нам известно, что шахматы хорошо развиты в странах СНГ, то есть в тех странах, которые раньше были в Советском Союзе. Все это было не просто. Для того, чтобы развить шахматы до такого уровня, нужно было вложить много энергии, денег много, много выдумки. Мне десятки лет задавали вопрос на Западе: «В каких странах шахматы были объектом для изучения в школе?». Это был  вопрос на засыпку, потому, что сразу отвечали: «Конечно, в Союзе». А в Советском Союзе такого не было. Обязательное изучение шахмат было в двух странах. Я думаю, что никто из вас не назовет их правильно. Это были Куба и Исландия. В Исландии, при населении в 260000 человек, было 8 гроссмейстеров. Если пересчитать это соотношение на население Советского Союза, то в Советском Союзе должно было быть несколько тысяч гроссмейстеров. Тем не менее, в советском Союзе было очень много специальных шахматных школ. Было все хорошо организовано, были соревнования городов и республик. Были командировки молодых шахматистов. А сильнейшие шахматисты получали, так называемую, спецоплату, которую они предпочитали называть стипендией. Таких шахматистов было человек пятьдесят в то время в Советском Союзе.

Если вы знаете, в олимпийских соревнованиях по правилам должны были участвовать не профессионалы, а любители. Ну, и поэтому, чтобы не нарушать правила, советских спортсменов называли любителями. Правда, Международная Шахматная Федерация не была слишком строгой в подходе к тому, где любители, а где профессионалы. Наших шахматистов тоже называли любителями. Это были: экономист Карпов, инженер Полугаевский, электрик Ботвинник, философ Крогиус, философ Петросян. Меня называли историком, так как я когда-то закончил Исторический факультет. А я злился, потому, что на самом деле я был профессиональным шахматистом и, по возможности, не скрывал этого, когда приходилось разговаривать с западными людьми. Действительно, каждый шахматист имел заработную плату от Всесоюзного комитета спорта и эта зарплата зависела от успехов. Полную зарплату я стал получать где-то в возрасте сорока лет, а до этого получал половину.

Представим себе, что сейчас происходит в мире. Есть команда московская – команда России, которая, как правило, добивается успехов на всех соревнованиях и берет первые места. А есть и другая московская команда, она, что ли, вроде от Израиля. Там не говорят на иврите. Поначалу говорили, но потом выяснилось, что те несколько шахматистов, которые родились в Израиле, не могут противостоять шахматистам, которые приехали из России. А есть третья московская команда – она из Нью-Йорка. На последней Олимпиаде все шахматисты был из России и один из гроссмейстеров – Бенджамен был тренером женской американской шахматной команды, где была Жужжа Полгар – венгерка, где Анна Затонских – с Украины и еще была одна девочка из России. Так выглядела американская женская команда. Это традиция, это огромное желание властей советских вырастить хороших шахматистов, чтобы показать преимущество социалистической системы хозяйствования. Таким образом, развивали шахматы и другие виды спорта. А где-то советская система хозяйствования сильно уступала Западу. Но шахматы считались настолько интеллектуальным занятием, что было особенно почетно добиться успеха на шахматной арене.

Скажите, о чем я еще могу вам рассказать?

 А.Кудрявцев: Очень интересен вопрос о том, как человек восходит по ступеням мастерства, насколько трудно, достигнув какого-то уровня, двигаться дальше вперед. Какой нужен труд, какая нужна личностная позиция для того, чтобы двигаться вверх?

 В.Л.Корчной: Мне недавно рассказали: Дина Баженова дерется с мальчишками в лицее. А я говорю, что это – нормально, это – проявление спортивного духа. А без спортивного духа невозможно добиться успеха.

Есть еще один компонент. Совершенно ясно, что нужно регулярно следить за шахматными соревнованиями, причем не затем, кто как сыграл, а затем, чтобы знать, что нового было сыграно в шахматных турнирах. Вы выбираете себе какой-то дебютный репертуар. Он должен быть более или менее ограниченным: белыми или черными. И следите, что нового применялось в вашей дебютной схеме. Когда вам надоест играть то, что вы играли годами, вы переходите к другому. Вот один гроссмейстер сказал, что когда вы переходите от одного дебюта к другому по собственному желанию – это признак роста. Это значит, что вы уже выросли из схемы, которую вы играли. Статистика говорит, что я играю 70 дебютных схем. Не забудем при этом, что я сыграл более 4000 серьезных шахматных партий. Что же мне, все время играть одно и то же? Надо иметь характер, чтобы не погибнуть от скуки. Я сыграл действительно очень много и в какой-то момент переходил от одного дебюта к другому. Желательно следить все время за новыми дебютными идеями. В вашем возрасте рано говорить о том, что нужно быть физически крепкими, чтобы выдерживать какое-либо соревнование от начала до конца. А в настоящее время соревнования проводятся все быстрее и быстрее, и приходится играть две, а то и три партии в день. Здесь действительно нужно иметь крепкую голову и быть физически сильным. Я лично где-то в возрасте сорока лет начал регулярно бегать. Тогда это называлось бегом от инфаркта. Особенно перед началом соревнования я бегал километра полтора.

Возвращается к спортивному духу. Если вы чувствуете, что вам скучно, вам надоело играть серьезно, то вы должны или отдохнуть и, таким образом, вернуться к себе, а, может быть, вам и просто надоело и вам нужно сменить занятие. Необходимо свежее восприятие того, что вы делаете, все время хотеть этим заниматься, все время что-то искать, бороться и побеждать. Вот так.

 Екатерина Андреева, ведущая рубрики «История шахмат»: Вы часто играли и в личных соревнованиях, и в командных. Когда Вы больше расстраивались: когда вы проигрывали в личных соревнованиях или когда проигрывала Ваша команда?

 В.Л.Корчной:  Да, вопросик… Я думаю, что по логике вещей должен был расстраиваться больше, когда проигрывал в личных соревнованиях. Так ведь? Но это зависит от того, насколько важно то или иное соревнование. Представляете, из-за меня команда, вместо того, чтобы выиграть первое место, остается без приза и я – единственный, кто виноват в этом. И в этом случае ожидается одна или две бессонных ночи.

 Сергей Шонин, ведущий рубрики «Знаменитые битвы»: Почему в России не было издано ни Ваших книг, ни книг Бориса Спасского?

 В.Л.Корчной:  Спасский ничего не написал.

Что касается меня, то я, как вы понимаете, в беседе с вами старался не касаться политических моментов. В 1972 году Спасский, будучи чемпионом мира, проиграл матч Бобби Фишеру и его политическое положение в Советском Союзе пошатнулось. И тогда что же он решил сделать? Он познакомился с работницей французского посольства в Москве и потом женился на ней. И потом он очень высоко поднялся,  в Советское правительство чуть ли не до самого Брежнева, чтобы получить разрешение уехать и жить в Париже, где жила его новая жена. Вообще-то, по правилам, жена едет к мужу. Поэтому ей нужно было бы приехать и жить в Москве. Да. И с тех пор его стали все реже и реже вспоминать в Советском Союзе. И если бы были его книги, то их бы неохотно издали.

Что касается меня, то я кое-какие книги написал.

Вы все отлично понимаете, и политику понимаете. В то время, когда я играл матчи с Карповым, я понял, что если я буду дальше тут жить и зависеть от советских властей, мне могут не дать больше вы шахматы играть. Меня спрашивали: «А кем бы вы были, если бы не были шахматистом?» Я бы преподавал где-нибудь историю, например, на Колыме. Почему историю? А потому, что я закончил исторический факультет. А почему на Колыме? А, понимаете, я как-то не укладывался в рамки поведения советского гражданина. Я позволял себе сорок лет назад разговаривать так, как я сейчас разговариваю с Вами, только уже при других политических условиях. И рано или поздно меня бы на Колыму и отправили. И возможности остаться на Западе у меня бы не было. А тут получилось так: матч 1974 года с Карповым, Карпова делают фаворитом, я неизбежно проигрываю. Мне крепко дали за все: у меня к тому времени много накопилось нарушений в прошлом. Я во время матча с Карповым огрызался. Огрызался – это значит, что я вел себя в рамках, нормально, по правилам. Но победить-то должен был Карпов, а я тоже пытался победить! Короче, я понял, что надо бежать и, когда возникла такая возможность, я остался на Западе и попросил политического убежища. После этого обо мне постарались поменьше говорить и писать и когда потом были матчи, я выиграл сначала у Петросяна, потом я выиграл у Полугаевского, у Спасского, потом стал играть с Карповым. На родине предпочитали мою фамилию не упоминать. Об этом даже песни были: «И вот они сидят. Один – герой народа, что пьет кефир в критический момент…» А это не бог весть какой комплимент из уст барда. «Кефир в критический момент» - это вроде бы Карпов. «Другой – без имени и рода с презрительною кличкой «Претендент»» - это я. Так это было. В общем, когда я уезжал, я уезжал навсегда. И я не знал, что изменятся политические условия и мне удастся выступить перед вами сегодня. Вот так.

 Кирилл Трясцын, ведущий рубрики «Стратегия и тактика»: Много ли Вам приходилось рисковать и как велик был Ваш риск?

 В.Л.Корчной: Рисковать за шахматной доской или в жизни? Вообще я немножко астрологией занимаюсь. Я – «овен» и я склонен рисковать. Еще могу сказать, что я никогда не ходил играть в казино. Я играл в Лас-Вегасе, где можно играть уже на летном поле. А я никогда не ходил играть в казино. Меня спрашивали: «Почему?» Я говорил: «Мне не нужно специальное приспособление для того, чтобы рисковать. Всю жизнь рискую».  И в шахматах тоже.

 Никита Войтов, журналист издательства «ВРЕМЕНА»: Не могли бы Вы рассказать об игре на Кубе с Че Геварой?

 В.Л.Корчной: Я несколько раз был на Кубе. Первый раз это было в 1963 году. Министр индустрии и он же – человек, который развивал шахматы – это и был Эрнесто Че Гевара. По-испански я тогда почти не говорил. Он произвел на меня хорошее впечатление. Он не кичился тем, что он был такой легендарной личностью. Он был профессиональный революционер, который родился в Аргентине и который избрал себе путь быть революционером всю свою жизнь. Он не мог быть больше на Кубе, его тянуло на какие-то активные действия. Шахматы он любил не только по обязанности быть спонсором и сыграл со мной сеансы одновременной игры. Ну и когда приходил руководитель шахматной федерации кубинской и просил меня сделать ничью с этим человеком, я не слушался и обыграл его  все три раза. Один раз это было в Министерстве индустрии, прямо у него в доме. Сеанс был на 20 досках и я сделал одну ничью, но не с ним. И еще М. Таль вспоминал, что однажды я будто бы сказал, что готов был сделать ничью со   знаменитым человеком, но к сожалению он понятия не имеет о каталонском начале. Так рассказывал Таль.

 С.А. Кудрявцева-Караускайте, главный редактор издательства «ВРЕМЕНА»: Виктор Львович, Команданте Гевара очень расстраивался, когда проиграл Вам?

 В.Л.Корчной: Нет, этого я не замечал. У меня разные бывали случаи. Например, представляете, во время сеанса одновременной игры вы подходите и делаете ход. Вы, когда даете сеанс, имеете в виду какую-то идею. Идея состоит из нескольких ходов. Но когда подходишь к доске, то делаешь один ход. А идея остается в голове. В таких случаях надо помнить позицию и знать, что там происходит на доске. А что бывает сплошь и рядом? Человек сидит, думает, придумал ход и делает его. А я подхожу, он делает еще один ход. А я говорю: «Так нельзя. Вы сделали лишний ход?» «Как?!» - возмущается тот. Представляете, сидел не какой-нибудь человек, а секретарь райкома партии целого города. Я ему говорю: «Что ж вы жулите?». Нет, я конечно мягче высказался, но пришлось ему доказывать. И вот такие случаи бывали неоднократно.

 Лилия Боброва, ведущая рубрики «Музы в гостях у Клио»: Не могли бы Вы рассказать про победу, которая для вас очень много значила или просто запомнилась больше всех.

 В.Л.Корчной: Я в таких случаях вспоминаю вот что. Был чемпионат СССР, где я впервые добился серьезного успеха. Чемпионат СССР располагался неподалеку, рядом с Мариинским театром. Я шел на первом месте в этом турнире и за мной следовали Петросян с Геллером, отставая на пол-очка – очко. Я в общем-то был уже почти уверен в успехе. И вдруг такая вещь случилась – я, находясь в лучшем положении задумался, а там две фигуры рядом стояли. Я подумал: «Вот сейчас я пойду этой фигурой», но взялся не за ту фигуру, которой должен был ходить, а за ту, что стояла рядом. А мой партнер только что у меня ладью взял и я должен был взять фигурой тоже ладью, а я взялся рукой за ту фигуру, которая била впустую. Я просто сдался. Партия погибла. Петросян с Геллером оказались впереди. Мне осталось играть три партии. Я выиграл сначала одну в страшной борьбе, а потом я играл черными с самим Геллером. Мне нужно было выиграть во что б это ни стало. Вот та самая партия, которая мне запомнилась на всю жизнь. Я у него до тех пор выигрывал, но никогда черными не выигрывал. А тут нужно было выиграть ее черными. Я сыграл интересный дебют, мог получить какой-то перевес, но не совсем удачно сыграл. И вот у меня контригра и я ему даю шах. Ему нужна только ничья. И он бежит в угол в надежде, что вот ничья и будет. Он выбрал не лучшее продолжение именно потому, что только за ничью и боролся. Выиграл я эту партию. И вот последний тур. Я играю с человеком по фамилии Суэтин, а эти двое – Геллер и Петросян - отстают от меня на пол-очка. Один играет черными с Бронштейном, другой играет белыми с Крогиусом. Я играл белыми, но я не уравнял партию. Я считал, что я белыми играю и имею право предложить ничью. Я предложил ничью. Он первым делом сказал «нет».  А потом, тут же на сцене побежал советоваться с Петросяном и Геллером. Геллер ему сказал: «Играй, это его прибьет!» А Петросян сказал: «Соглашайся на ничью». Разные люди, да? Пришел Суэтин играть дальше. У него лучше было, но потом – обоюдный цейтнот и в цейтноте все перевернулось и выиграл я эту партию. А эти – Петросян с Геллером – отстали на пол-очка. Это я рассказал вам кусочек только. И прошло четырнадцать лет после этого и сижу я, значит, с Бронштейном, готовлюсь к матчу с Карповым и Бронштейн мне говорит: «А помните, тогда вот, возле Мариинского тетра, в последний день что там было?» Это рассказывает мне Бронштейн, с которым я в отличных отношениях. Он говорит: «Я посмотрел на доску и увидел, как Крогиус бессовестно «сплавляет» партию Петросяну, нарочно проигрывает. Тогда я подумал: «Как это Петросян станет один чемпионом мира?» и я нарочно подставил Геллеру фигуру, сдался и все». Я ему говорю: «Вы же меня предавали!» А он мне: «А у вас в это время плохо было!» Вот такой разговор. В профессиональных шахматах возможны всякие финтифлюшки. Будьте к этому готовы.

 Максим Киселев, ведущий рубрики «На полях сражений»: У каждого начинающего спортсмена есть кумиры. А кто  был кумиром для Вас?

 В.Л.Корчной: Я учился у Ботвинника. У меня был дебютный репертуар такой, как у Ботвинника. А потом стали говорить, что очень защищаюсь хорошо и что я похож на Ласкера, что мой стиль напоминает его игру. Тем не менее я не учился у Ласкера. Я смотрел очень много партий Алехина и смотрел партии Немцовича. Все это я запомнил и старался повторять. Так это было. Кстати, одну историю я рассказываю в своей книге избранных партий. Я играл белыми со Свидлером в 1997 году и он подготовился к этой партии по моей партии, сыгранной за 13 лет до этого. Он там нашел усиление черными. Мы дошли до этой позиции, я посидел, подумал. Надо сказать, что у меня память не такая, как в возрасте 18 – 20 лет, а послабее (это имеет свои преимущества – я каждую новую партию играю как в первый раз!). Я посмотрел и сыграл по-другому и сильнее.  Таким образом, я выиграл эту партию Злые языки говорили: «Ну не повезло Свидлеру, забыл он эту партию!» Я говорю: «Конечно, доктору Иммануилу Ласкеру нетрудно было помнить свои партии. Он их в жизни сыграл около 700. Это меньше, чем я сыграл за эти 13 лет с 1984 по 1997 год. Ему было не трудно, мне помнить свои 4000 партий значительно труднее. Поэтому мне удалось выиграть красивую партию.

 Екатерина Андреева, ведущая рубрики «История шахмат»: Иногда шахматистам приходится играть на турнире в не совсем здоровом состоянии. А многие родители считают, что настоящие спортсмены должны приходить на турнир в любом состоянии, даже если они совершенно больные. А как Вы считаете, правильно это или нет?

 В.Л.Корчной: Нет, это неправильно. Настоящий спортсмен это – профессионал. Бывает, что профессионал подписал контракт и должен играть. А как он будет играть… Мама, что, отвечает за него, будет он зевать или нет? Нет, неправильно это. Тем более, если приходят дети. Лучше отказаться играть в этот день.

 Лилия Боброва, ведущая рубрики «Музы в гостях у Клио»: У Вас есть еще какие-либо увлечения помимо шахмат, занятия, которыми Вы любите заниматься?

 В.Л.Корчной: О том, что у меня были увлечения, я уже рассказывал. Это музыка и художественное слово. Я недавно начал одному гроссмейстеру рассказывать стихи наизусть, которые я помню. Он очень удивился. Он не представлял, что может быть у человека такая память. Таким образом, есть у меня такое увлечение. Еще я читаю книги по психологии. Когда-то, лет десять тому назад, я очень много курил. А я читал книгу по психологии на английском языке «Что вы говорите, когда вы разговариваете с самим собой?». Оказывается, когда вы разговариваете с самим собой, вы разговариваете со своим подсознанием. А если это подсознание хорошо «подкрутить», к нему подойти как следует, оно поможет вашему сознанию исполнить те задачи, которые вы перед ним ставите. Короче, я это почитал… Там были примеры… Я не собирался бросать курить, просто вслух прочитал, так как это было интересно написано. А через некоторое время у меня сердце заболело и я бросил курить. Вот так вот, за минуту и уже на десять лет. Это пример того, что я с удовольствием читаю книги по психологии.

 А.В.Кудрявцев: Виктор Львович, вы историк по образованию. Какая историческая эпоха для Вас интереснее всего?

 В.Л.Корчной: Вообще я изучал современную историю и дипломная работа у меня была о роли Коммунистической партии Франции в момент, когда Франция была оккупирована Германией в период с 1939 по 1944 год.

 Олег Несслер, ведущий рубрики «Легенды и суеверия»: Как Вы относитесь к тому, что многие шахматисты участвуют в политической деятельности и превращают свою деятельность в политическую?

 В.Л.Корчной: У шахматистов колоссальная известность в некоторых странах. Безусловно, в странах СНГ и в некоторых других тоже. И оказывается, что они страшно честолюбивы им не хватает даже шахматных успехов для того, чтобы удовлетворить свое честолюбие. Между прочим, есть два слова в русском языке: одно слово – «Честолюбие», другое, что ли, менее приятное, которое означает то же самое – «Тщеславие». Так вот, они настолько тщеславны, эти люди, что стараются использовать свой шахматный капитал, капитал известности для того, чтобы заняться политикой. Несколько раз Анатолий Карпов пытался пройти в Государственную Думу. Не прошел. Я ведь тоже имею некоторое представление о политике. Для того, чтобы быть политиком тоже нужна школа. То, что он хорошо разыгрывает ферзевый гамбит, совсем не означает, что он может заправлять делами государства. Это требует тоже большого вложения энергии и немалых знаний. Я когда-то слышал, как Каспаров высказывался – это очень далеко от высказываний настоящего политического деятеля.

 Татьяна Хороших, ведущая рубрики «История в фэнтези»: Ваше мнение о Роберте Фишере и его отказе от гражданства.

 В.Л.Корчной: Я не могу в этой аудитории употреблять бранных слов, даже по-аглицки. У меня в моей биографии есть несколько мест о Фишере. Во-первых, я рассказываю о той партии, которую я проиграл Фишеру в 1962 году на межзональном турнире, который он блестяще выиграл. Во-вторых я рассказываю о своей встрече с Фишером в 1977 году в Калифорнии. В наши дни я не перехожу. А в 1962 году турнир был в Стокгольме и познакомился со мной один врач. Врач этот говорил, посмотрев на Фишера: «По-моему, он психически неполноценный, этот Фишер». Я говорю: «Как мы все шахматисты, я, например…»  «Нет, нет», - говорит, - «вы в порядке, а вот он неполноценен!» Это было в 1962 году, за десять лет до того, как стало ясно, что он неполноценен: стал чемпионом мира и отказался от всякой борьбы и от шахмат! Это что-то ненормальное. А в 1992 году, спустя двадцать лет, он согласился сыграть так называемый матч-реванш со Спасским, причем было несколько возможностей. Были предложения и все с большими деньгами. Одно предложение – сыграть в Испании, другое – сыграть в Германии. И вот третье предложение – насчет Югославии. Он выбрал Югославию. Почему!? Потому что Югославия в тот момент бойкотировалась всем цивилизованным миром, потому что там разгорелась гражданская война, люди убивали друг друга. Югославию бойкотировали и поэтому Фишер выбрал ее. Потом, во время этого матча он плохо играл. У меня такое представление, что если человека в детстве научат плавать, то потом, сколько бы лет не прошло, он все равно будет плавать. Когда человека научат понимать шахматы, сколько бы лет не прошло, он все равно будет понимать шахматы, будет, конечно, где-то ошибаться, но понимать шахматы будет. Если вы посмотрите матчи 1992 года, увидите, что Фишер шахматы не понимал. Во время матча он дал несколько пресс-конференций и несколько интервью журналистам и то, что он говорил, это было невероятно! Он, например, заявил, что все матчи Карпова, Корчного и Каспарова расписаны и этих матчей не было. Ну что я могу после этого сказать? Я с ним уже и до этого дела иметь не хотел, тут он еще и это добавил. Потом там еще такой вопрос был: «А правда, что вы антисемит?» «Нет, я ничего против арабов не имею», - ответил Фишер. Понимаете, что это значит? Это значит, что и арабы и евреи – семиты, а он ничего против арабов не имеет. Во время этого матча еще была история. Президент Соединенных Штатов прислал ему письмо, и он перед телевидением публично плюнул на это письмо. Ну что можно от такого человека ожидать? Все это забывают. А вот сейчас какие-то слезы, женщина, одна из ведущих шахматисток Японии, собирается выйти замуж за Фишера для того, чтобы устроить ему нормальную жизнь в Японии. И все об этом говорят и забывают, что на Филиппинах у него семья, трехлетняя дочка, забывают, потому, что это Фишер! Гений! Ну что вы хотите, чтобы я еще рассказал?

 Кирилл Трясцын, ведущий рубрики «Стратегия и тактика»: А какой Ваш коронный ход?

 В.Л.Корчной: Скажем, коронный у меня c2 – c4. Но, пожалуйста, не считайте, что вы тоже этим коронным ходом должны открывать партию.

 Никита Войтов, корреспондент издательства «ВРЕМЕНА»: Скажите, пожалуйста, почему шахматы – это вид спорта, а не настольная игра?

 В.Л.Корчной: Я участвовал в фестивалях умственного спорта. Они проводились в Голландии. Там были шахматы, шашки, бридж и еще какая-то настольная игра. 

Нет, шахматы – это другое…

 Максим Киселев, ведущий рубрики «На полях сражений»: Какие чувства Вы испытывали перед выходом на игру?

 В.Л.Корчной: А вы что, считаете, что я уже все? Я уже никаких чувств не испытываю? Испытываю. Волнение, иногда злобу, но все так, нормально.

 Екатерина Андреева, ведущая рубрики «История шахмат»: Как Вы находили в себе силы после неудачи идти вперед?

 В.Л.Корчной: Как говорят в Одессе: «Таки да!» в смысле: «Трудно». Трудно, любому трудно, когда человек проигрывает или его команда проигрывает. Это тяжело, но надо выстоять. В хороших профессиональных командах существует психолог, который помогает в особо тяжелых ситуациях.

 Полина Малышева, ведущая рубрики «Музыка и Власть», Чемпионка Мира по шахматам 2004 года:

 Виктор Львович, Вы в свое время представляли Советский Союз на олимпиадах, а теперь Вы играете за швейцарскую команду. Вообще Вы могли бы использовать свой авторитет, свое слово для того, чтобы как-то повлиять на ситуацию в мире.

 В.Л. Корчной: Насчет авторитета. Я играл недавно за команду ветеранов Швейцарии. Мы взяли и обыграли команду Москвы. Я понимаю, что вы задаете немножко другой вопрос. Мы обыграли команду Москвы, причем мне там повезло, я выиграл проигранную партию. Вот отыграли последний тур и я говорю: «Знаете что, раз нам так повезло против команды Москвы, давайте в последнем туре предложим ничью. Потому что, ночь круглая, знаете. Короче, нам повезло пока, а вдруг пойдет в другую сторону. Давайте ничью предложим». Мы предложили противникам ничью и они отказались. И мы их обыграли 3,5 на 1,5. Вот так дело было. То есть я использовал свой опыт, я посоветовал кое-что и уговорил свою команду. А то, что они отказались нам только придало силы.

Вопрос был немножко другой. Не мог ли бы я стать, этак, президентом ФИДЕ, поскольку у меня такой большой опыт?

Не хочу!

Я не хочу быть администратором.

 Полина Малышева: А не могли бы Вы использовать свою известность? Вы же публичный человек и Ваше мнение имеет большой вес. Вы могли бы его как-то использовать?

 В.Л.Корчной: Вы мне советуете поравняться с Карповым и Каспаровым, имеющими неумеренное тщеславие? Не хочу. Я доволен тем, кто я есть. Я даже думаю, что я приношу пользу своей шахматной игрой и даже иногда шахматными лекциями.

 Лилия Боброва: Виктор Львович, Вы опытный спортсмен, Вы сыграли свыше 4000 партий. На вас влияют такие факторы как нервное напряжение, стресс?

 В.Л.Корчной: Я хочу сказать об одном гроссмейстере, очень приличном гроссмейстере. Это человек, который находится в десятке лучших шахматистов мира. Он играет хорошо и многие партии выигрывает самостоятельно, но я заместил, что вот он поставит ловушку и языком тела показывает и еще бежит от доски, делает вид, что он испуган, он боится, а потом он подбегает и раз!.. Захлопнул! Вот такие вещи в шахматах бывают. А вы говорите: опыт – не опыт! Я тоже бываю легкомысленным, тоже попадаюсь.

Оглавление